Тайна, в которой война рождалась… (Как империалисты подготовили и развязали вторую мировую войну) - Игорь Овсяный

Легко представить отчаяние мюнхенцев в Лондоне и Париже, когда те узнали о годесбергском меморандуме Гитлера. Они не возражали против требований как таковых, но форма, в какой он высказал их, была совершенно неприемлемой.

В последующие дни Западную Европу охватила «военная тревога». В ночь на 24 сентября афиши, расклеенные на зданиях мэрий во Франции, объявили о призыве под ружье резервистов. Париж сразу преобразился: наскоро создавались бомбоубежища, на людных площадях появились зенитные орудия. В боевую готовность был приведен английский флот. В парках Лондона рыли траншеи, общественные здания обкладывали мешками с песком, населению раздали противогазы.

Позже стало известно, что это был лишь спектакль, рассчитанный на общественное мнение. В действительности же под видом спасения мира осуществлялась давно подготовляемая позорная сделка с Гитлером.

Тем временем послы США, аккредитованные в западноевропейских столицах, направляли в Вашингтон телеграммы одна тревожнее другой. Буллит писал из Парижа, что в случае вторжения немецких войск в Чехословакию французский парламент немедленно выскажется за объявление войны Германии. Желательно, чтобы президент обратился с предложением созвать конференцию в Гааге (разумеется, без участия Советского Союза).

Вильсон сообщал 25 сентября о своей беседе с британским коллегой в Берлине: «Гендерсон глубоко обеспокоен растущей в Англии оппозицией по отношению к Чемберлену… Он настойчиво убеждал меня сделать все, что в моих силах, и привлечь ваше внимание к такому факту: падение Чемберлена означало бы войну, и любое публичное выражение поддержки его целей в столь неопределенный час значительно укрепило бы его положение в его борьбе за сохранение мира в Европе».

Чтобы спасти Европу от угрозы «социального хаоса», Вашингтон поспешил на выручку англо-французским мюнхенцам. В ночь на 26 сентября президент США обратился с личным посланием к Гитлеру, призывая его не прерывать переговоров для достижения «мирного, справедливого и конструктивного» решения спорных вопросов. Главный аргумент сводился к следующему: «экономическая система каждой из стран, вовлеченных в войну, неизбежно будет потрясена. Социальная структура каждой вовлеченной в войну страны может полностью рухнуть». Для оценки демарша американской дипломатии следует учесть, что «переговоры» проходили в обстановке неслыханного давления западных держав на Чехословакию и в этих условиях их продолжение должно было закончиться лишь капитуляцией Праги. Обращение было на руку Чемберлену и Даладье. Призыв к «переговорам» они могли использовать для «оправдания» своей новой капитуляции перед фашизмом. Что касается прессы США, то она поспешила изобразить предпринятый Белым домом шаг как выступление в защиту мира.

27 сентября президент США обратился с новым посланием к Гитлеру, где опять уговаривал его не прерывать переговоров. Он подсказывал идею созвать конференцию заинтересованных стран в каком-либо нейтральном месте Европы. В том же направлении активно действовала и английская дипломатия. При поддержке Муссолини западные державы добились снисходительного согласия «фюрера» на созыв 29 сентября конференции в Мюнхене. (9)

«Мир для нашего поколения»

…Гитлер сидел на диване, хмуро глядя куда-то поверх карниза, и от нетерпения сжимал и разжимал кулаки. Весь его вид выражал крайнее недовольство. Временами «фюрер» вскакивал и нервно шагал из угла в угол. Потом снова садился, теребя цепочку часов.

В другом конце зала за низким столиком Чемберлен и Даладье вместе с представителями германского МИД отрабатывали текст соглашения. Парламентская закалка избавляла их от чувства стыда. Но дело было грязным, и они с подчеркнутой деловитостью спешили его закончить. Засунув руки в карманы, прохаживался Муссолини. Иногда он менторским тоном подсказывал редакцию обсуждаемого пункта, а затем с напускной важностью вновь шагал вдоль стен, украшенных нацистскими знаменами.

Помимо «большой четверки» в зале находились Риббентроп, Чиано, генеральный секретарь французского МИД А. Леже, прибывшие из Берлина послы Н. Ген-дерсон, Франсуа-Понсе, Аттолико (Италия), личный переводчик Гитлера П. Шмидт и многие другие. Разбившись на группки, они оживленно беседовали. А за дверьми томилась в ожидании чехословацкая делегация…

Так проходила заключительная часть конференции в «Фюрерхаузе» (Мюнхен) 29 сентября 1938 г.

Согласившись на созыв конференции, Гитлер с первых же минут дал почувствовать Чемберлену и Даладье унизительность их положения. Он поручил Риббентропу и его чиновникам встречать двух премьеров на аэродроме, а сам выехал в Куфштейн, лежащий между Бреннер-ским перевалом и Мюнхеном, для встречи Муссолини. Гитлер пригласил «дуче» с Чиано в свой вагой и прочел им пространную лекцию о военной обстановке в Европе. Водя пальцем по разложенным на столе картам Чехословакии и Германии, Гитлер с жаром объяснял опешившему Муссолини, как выглядел бы вооруженный конфликт между западными державами, с одной стороны, и фашистской «осью», с другой. «Западный вал» неприступен, утверждал он. Чехословакию надо ликвидировать, поскольку она связывает руки для борьбы против Франции. Если западные державы рискнут объявить войну, то будут разбиты прежде, чем успеют начать мобилизацию. Желательно, чтобы это произошло, пока «дуче» и он еще молоды и полны сил…

Муссолини без энтузиазма выслушивал разглагольствования «фюрера». Накануне Мюнхена «дуче», по остроумному замечанию одного английского исследователя, был подобен собаке, которая одновременно и лаяла, и виляла хвостом, еще не зная, «какой конец» больше пригодится. На уступчивости западных держав Муссолини не прочь был заработать политический капитал и в шумных выступлениях подчеркивал единство Италии с третьим рейхом. Вместе с тем он прекрасно знал, что Италия не готова к серьезной войне, и поэтому весьма опасался вооруженного столкновения с «западными демократиями».

Назначенная на 11 утра конференция открылась лишь к 13 часам. Гитлер находился в воинственном настроении, зная, что английский и французский премьеры преисполнены желания «сотрудничать» с ним. Муссолини стал как бы посредником между сторонами.

«Из всех конференций, – пишет очевидец, английский дипломат Киркпатрик, – мюнхенская конференция была особенно плохо организована. Не было ни председателя, ни повестки дня, ни согласованной процедуры. Временами все четыре представителя говорили сразу, временами заседание разбивалось на островки отдельных разговоров. По мере того, как день истекал и приближалась ночь, все больше людей появлялось в зале, и она наконец стала походить на зал ожидания на станции Ватерлоо.,. Послы бегали в машбюро с проектами и контрпроектами. Телефонная связь внутри здания из-за плохой подготовки вышла из строя, и делегации считали, что скорее было передать какое-либо поручение своему штату в гостиницах, послав туда автомашину, чем пытаться связаться по телефону. И наконец, в момент подписания соглашения обнаружилось, что в роскошной чернильнице отсутствовали чернила».

Но сама сделка была подготовлена заранее, и поэтому ни споров, ни дискуссий в Мюнхене не возникло. При открытии заседания Гитлер заявил, что принял решение при любых обстоятельствах 1 октября ввести войска в Судетскую область. Возражений не последовало. Как отмечает Шмидт, на конференции господствовала атмосфера «всеобщего согласия».

Чемберлен задал несколько вопросов, связанных с передачей Судет:

– Сможет ли чешское население, которое будет перемещено во внутренние районы Чехословакии, увести с собой скот?

– Наше время слишком дорого, чтобы заниматься такой ерундой! – возмутился Гитлер. Британский премьер промолчал.

Муссолини предложил свой проект. Он представил документ, текст которого накануне вечером ему продиктовали из Берлина. Ознакомившись с проектом, Чемберлен и Даладье рассыпались в комплиментах итальянскому диктатору. Как заявил французский премьер, документ отличается «объективностью и реализмом». Английский коллега добавил, что сам хотел предложить именно такой же проект. После этого оставалось лишь согласовать «детали».

«Итальянский проект» предусматривал завершение передачи Судет к 10 октября. Чемберлен предложил получить у чехов подтверждение этого срока. Его поддержал Даладье, который подчеркнул, что «ни в коем случае не допустит каких-либо проволочек в этом вопросе» со стороны Праги. Тем самым премьеры деликатно намекали: не пригласить ли представителей Чехословакии? Гитлер решительно воспротивился этому. Все же Чемберлен добился «уступки»: посланнику Чехословакии Мастны и сопровождавшему его сотруднику МИД Масаржику разрешили прибыть в «Фюрерхауз» и ждать за дверьми. Только в 19 часов X. Вильсон пригласил Мастны и в общих чертах изложил принятый премьерами план. Решительные возражения чехословацкого представителя оставались без внимания.